Присутствие как выбор
Виктор Рыбин не скрывает: он ездил и продолжает ездить туда, где особенно остро ощущается потребность в поддержке — в Донецк, Луганск, приграничные регионы. Это не гастрольный тур, а участие. Он не стремится быть героем, но отказывается быть сторонним наблюдателем.
В интервью на канале «Эмпатия» он подчеркнул: «Мы что, за войну? Нет, мы за победу!» и в этой фразе не призыв, а утверждение человеческой надежды: на прекращение страданий, на восстановление, на возможность жить без страха. Его позиция — не в поддержке абстрактных идей, а в солидарности с конкретными людьми: волонтёрами, врачами, семьями, переживающими утраты. Именно это делает его слова личными, а не декларативными.
Особое внимание Рыбин уделил коллегам, предпочитающим не высказываться публично. В качестве примера он назвал Леонида Агутина, сказав:
«Он не ездит… даже не говорит ничего об этом».
Музыкант искренне удивлён:
«Я аж красный стал! Просто такой либерал: я за всё хорошее, против всего плохого».
Здесь речь не о политической ориентации, а о культурной ответственности. Когда человек, чей голос годами звучал в миллионах домов, умолкает в момент, когда от него ждут хотя бы честного слова, возникает разрыв. Не все должны быть трибунами, но каждый волен выбрать: быть ли частью общего разговора или уйти в безопасную зону нейтралитета. Рыбин не требует единомыслия. Он сожалеет о потере человеческого диалога того самого, что раньше происходил между артистом и его слушателем.
Разорванные связи: дружба, ушедшая в прошлое
Одной из самых болезненных тем в интервью стала история отношений с Максимом Галкиным* и Аллой Пугачевой. Рыбин отметил:
«Мы дружили. А он, уехав, припомнил всё… где-то в глубине души у него это сидело».
Это не политическое осуждение, а личная травма: разочарование в человеке, с которым когда-то делил не только сцену, но и доверие.
Его супруга, Наталья Сенчукова, добавила:
«Я тогда думала, что Галкин* просто ошибается… Но когда услышала его дальнейшие высказывания, поняла — нет».
Она подчеркнула: при этом она продолжает ценить вклад Пугачевой в музыкальную культуру. Это важный нюанс: уважение к творчеству не исчезает вместе с разрывом в личных отношениях.
Такой подход — редкость. В эпоху поляризации редко кто способен отделять личное от профессионального. Сенчукова и Рыбин это делают и в этом проявляется зрелость, а не обида.
Особую остроту высказываниям Рыбина придаёт его мысль о происхождении славы Пугачевой:
«Где бы Алла Борисовна была без наших поэтов и композиторов, которые остались здесь, которые для неё создали эту жизнь?»
Это не попытка принизить, а напоминание о коллективной природе таланта. Никто не становится голосом поколения в одиночку. За каждым хитом десятки имён: поэты, композиторы, аранжировщики, звукорежиссёры, хореографы. Многие из них не искали славы, они искали правду в слове, мелодии, ритме.
Когда звезда уходит, она забирает с собой свет, но не может забрать корни. Песни остаются и с ними остаются те, кто их написал, выстрадал, пропустил через себя. Рыбин указывает на эту несправедливость забвения: творцы часто становятся невидимыми, пока не вспомнят, что именно они строили храм, чьи купола освещал голос одного человека.
Уход из публичного пространства: цена личного выбора
После отъезда в Израиль, а затем на Кипр, Алла Пугачева практически исчезла из большого искусства. По сообщениям, она ведёт тихую жизнь, заботится о детях, редко появляется в медиа.
Здесь нет осуждения. Каждый волен выбирать, как жить. Но есть культурный эффект: когда фигура такого масштаба уходит из публичного пространства, возникает пустота. Не потому, что её нельзя заменить — новое поколение приходит всегда. А потому, что рвётся нить преемственности.
Пугачева была не просто исполнительницей — она была медиумом эпохи: её песни звучали в перестроечные надежды, в нулевые амбиции, в десятые сомнения. Её уход — это не только биографический поворот, но и символический финал целой главы отечественной эстрады.
Рыбин не призывает к единству мнений. Он поднимает более глубокий вопрос: может ли искусство существовать вне связи с людьми? Когда артист выбирает молчание, отъезд или полную смену идентичности — он имеет на это право. Но вместе с этим решением приходит и последствие: его голос перестаёт быть частью общей истории. Это способ передавать опыт, боль, надежду от одного поколения к другому.
Именно поэтому так важна работа тех, кто продолжает говорить не для трибун, а для людей. Рыбин говорит от имени тех, кто остался. И, возможно, именно в этом новая роль искусства: не разделять, а помнить. Не судить, а свидетельствовать. Не триумфировать, а быть честным, до конца.
*Признан иностранным агентом по решению Министерства юстиции РФ.