В первые недели после событий конца февраля ажиотаж охватил фармацевтический рынок – россияне буквально смели с аптечных полок многие виды лекарств. Как сегодня обстоят дела на фармацевтическом рынке, справляются ли отечественные производители с новыми вызовами, не рискуют ли россияне остаться без лекарств, как разрешаются в стране патентные споры? На эти и многие другие вопросы редакции RuNews24.ru ответил генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей (АРФП), председатель общественного совета при Росздравнадзоре Виктор Александрович Дмитриев.
– Хотелось бы начать разговор с текущего состояния фармацевтического рынка. Пару месяцев назад был ажиотаж, сегодня он спал. Как вы оцениваете его текущее состояние?
– Стабильное, нормальное состояние. Ажиотаж предсказуемо спал, граждане накупили лекарств «про запас». Появились определенные сложности с логистикой, но в целом всё стабильно.
– Удлинились цепочки поставок?
– Да, удлинились цепочки, где-то машину держат на таможне, где-то корабль не поплыл. Это все индивидуальные вопросы, они решаются. Нам понятно, «куда бежать и за что хвататься».
– Получается, цены вернулись на прежний уровень? Или они просто стабилизировались?
– Есть группа жизненно важных лекарственных препаратов, на них цена зафиксирована, и с ними вообще ничего не произошло. Они если и дорожают, то рост цены обычно ниже инфляции. Цены в целом несколько подросли, нужно быть реалистами.
– Какое-то влияние на наш фармацевтический рынок санкционное давление оказывает? Есть ли случаи отказа иностранных производителей от поставок в РФ?
– Препараты медицинские не попадают под санкции. Ни одна компания не заявила, что она уходит с рынка. Если посмотреть по стабильности цен, стоимость многих иностранных препаратов фактически не изменилась. Кто-то свернул здесь клинические исследования, рекламную деятельность.
Ушел один препарат – «Сиалис» производства Pfizer. Не очень понятно, зачем? Во-первых, у нас полно аналогов. Во-вторых, часто подделывали «Виагру», и как только начинались разговоры, что «Виагра» поддельная, у Pfizer падали продажи. У меня такое предположение, их уход с рынка – своего рода санация.
Bristol-Myers ранее объявили об уходе с рынка. Но тут интересный момент. У них нет производственных активов в России, их представительство работало фактически в качестве дистрибьютора. Они оставили штат, назвали его по-другому, условно ООО «Ромашка», и эта «Ромашка» получила эксклюзив на все препараты Bristol-Myers.
Да, стало сложнее, но мы все вопросы решаем. Продолжаются в том числе поставки оборудования. Поставщики нередко берут на себя все логистические сложности. Однако, поскольку риски есть, некоторое оборудование - оно двойного назначения – и компании по этому направлению переориентируются на китайский рынок.
– Государственные меры принимаются, помогают избежать дефицита?
– Не все меры еще задействованы. В частности, в качестве одного из вариантов предлагалось оказывать адресную помощь гражданам. Например, пенсионерам, хроническим больным помогать деньгами, которые они могут потратить только в аптеке. Но пока что нет необходимости задействовать данную меру.
– На сегодняшний день дефицита нет? Или на отдельные препараты есть дефицит?
– Всегда что-то пропадает, что-то появляется. По разным причинам. Где-то компания ушла, решив, что рынок ей не интересен. Но ничего драматического мы не видим и не ждем.
– Касательно импортозамещения. Есть госпрограмма «Фарма-2030», раньше была «Фарма-2020». У нас есть программа лекарственной безопасности? Каких результатов мы можем ждать?
– У нас сегодня профицит производственных мощностей. Поэтому вопросы «на чем и где производить» у нас не стоят. А вот с задачей создания новых молекул программа «Фарма-2020» не справилась.
Есть и программа «Фарма-2030». В ней стоит задача обеспечить полный производственный цикл по всем направлениям. Но есть вопрос, нужно ли это. Есть редкие заболевания. Ни одной стране экономически не выгодно, чтобы где-то был полный цикл. Берем, к примеру, компанию Novo Nordisk (80% от мировых продаж лекарств от сахарного диабета). Они снабжают весь мир субстанцией для производства инсулина. И строительство завода полного цикла в России им экономически невыгодно. Есть завод, например, в Калужской области. Они привозят туда свою субстанцию, идет работа.
Государство должно определить стратегически значимые лекарства. То есть перечень необходимых препаратов, если границы закроют или еще что-то случится. По всему по остальному нужно смотреть – если экономически выгодно запускать полный цикл, тогда – да.
– А вдруг в новый санкционный пакет внесут иностранных производителей лекарств. Мы сможем справиться?
–75% лекарственных средств, находящихся сегодня на отечественном рынке, произведены на территории РФ или в ЕврАзЭС. Из этих оставшихся 25%, 20% также производится в нашей стране, это очередные дженерики. И остаются 5%. Это те препараты, которые либо находятся под патентной защитой, либо приходят к нам через «Круг добра» и аналогичные благотворительные фонды.
– Вопрос по госзаказу. Планируются ли упрощения в текущей ситуации в сфере госзакупок?
– В самой системе госзакупок все по-прежнему. Торги проходят. Вот если какие-то препараты внезапно будут исчезать, специальная комиссия сможет принимать решения о запуске параллельного импорта. Пока это не требуется. Кроме того, сами компании этого опасаются, боятся попасть под вторичные санкции.
– Тема патентной зашиты. Есть ли случаи споров по данному вопросу?
– Если говорить о патентной защите, у нас есть такой инструмент, как принудительное лицензирование. И ни один иностранец не хочет, чтобы его применяли. Договороспособность иностранцев за счет этого значительно выросла. На них идет давление, но это принципиально на рынок не влияет.
Вот, к примеру. Закупку европейского картона нам перекрыли. Но сразу выросли закупки белорусского и китайского картона, производство российского картона. По сути, европейцы теряют наш рынок. То же самое может произойти с лекарствами.
Что такое нарушение патента? Нарушением в этой сфере считается, когда ты ввел препарат в торговый оборот. По мировой практике, ты можешь проводить исследования, можешь даже регистрировать лекарственное средство, но не можешь вводить в оборот, пока срок действия патента не пройдет.
У нас регистрируются цены на жизненно важные лекарства. И были случаи, когда регистрировался дженерик или аналог, на него сразу фиксировали цену, которая на треть или даже в два раза ниже стоимости оригинального препарата, патент которого еще не закончился. После этого, когда оригинал приходил на торги, ему говорили, что есть более дешевый аналог. Они теперь пытаются увязать процесс регистрации с защитой патента. Мы категорически против, так как это разные совершенно сферы.
Наше предложение – дженерик-препараты компания может регистрировать. Но поскольку у нас есть перечень лекарств, цены на которые регистрируются, есть компромиссный вариант: зарегистрированная цена не должна высвечиваться в системе, пока на оригинал действует патент.
– Порой встречаются ситуации, когда препараты исчезают с полок аптек по непонятным причинам. Нам стало известно, что есть проблема с препаратом «Драстоп». Можете о ней подробнее рассказать?
– Это спор двух юридических лиц. Одно из них заявило о нарушении патента. Причем нарушение не на молекулу в целом, а на зафиксированную вязкость.
К нам в Общественный совет при Росздравнадзоре приходят обращения граждан. В частности, из целого ряда регионов нам пожаловались граждане на то, что пропал препарат «Драстоп», которым они пользовались. И в таких случаях компании обычно сообщают, что внезапно за неделю смели с полок двухмесячный запас, но они восполнят запасы и всё будет хорошо. То с этим препаратом получилась другая картина: препарат имелся, но компания «ТРОКАС ФАРМА» не может поставлять его из-за бесконечных судов.
Мы сделали запрос в ФАС и в прокуратуру Московской области. Получили ответы с разных сторон. И в этот момент как раз прошел суд по интеллектуальным правам, который вынес решение в пользу «Драстопа». Оказалось, что неуклюжие решения регионального УФАС привели к тому, что препарат с полок пропал.
– Вы сейчас в своем ответе упомянули Росздравнадзор, рассказали на конкретном примере, как работает общественный контроль. А какие на данный момент важные задачи выполняет Общественный совет при Росдравнадзоре, который Вы возглавляете?
– У нас уникальная функция, как я говорю – «общественный контроль за государственным надзором». Росздравнадзор должен выполнять нормы и документы, которые разрабатывает Минздрав. Основное – внимание к ситуации внутри страны, к вопросам медобеспечения, к доступности медицинской помощи, к вопросам регистрации изделий.
Это также работа с территориальными органами, с обращениями, жалобами граждан. Вот в последнее время пошли обращения по поводу пропажи того или иного препарата в связи с отсутствием торгов, невыходом участников аукциона на торги. Вопрос решили, компаниям дали возможность поднять цены, чтобы производство препарата было рентабельным.
Много вопросов решаем с качеством медицинской помощи, доступностью лекарственных препаратов. Особенно это касается отдалённых районов нашей страны.