Миграционная политика России вступает в фазу радикальной трансформации: в Государственную Думу внесён пакет законопроектов, предлагающих полный отказ от патентной системы в пользу жёстко регулируемого, «целевого» набора иностранных работников. Новая модель построена на принципе максимальной контролируемости — от дактилоскопической регистрации до запрета на смену работодателя и полного исключения возможности семейного воссоединения и интеграции.
Сегодня трудящиеся-мигранты из безвизовых стран (в первую очередь — граждане стран СНГ) могут легально работать в России по патенту—разрешению, выдаваемому на основании уплаты фиксированного авансового платежа. Патент даёт определённую мобильность: его обладатель вправе менять работодателей, переезжать между регионами и, при соблюдении условий, строить долгосрочные планы, включая оформление вида на жительство (ВНЖ) и даже гражданства.
Новый законопроект предлагает ликвидировать эту систему полностью. Вместо неё — механизм целевого (организованного) набора, при котором иностранец получает разрешение исключительно под конкретного работодателя и конкретное предприятие. Право на трудовую деятельность становится персонализированным и неделимым: переход к другому нанимателю автоматически делает пребывание нелегальным, а любое нарушение основанием для административного выдворения.
Фактически, мигрант лишается статуса субъекта трудовых отношений и превращается в ресурс, закреплённый за работодателем юридически почти как в системе «трудовых книжек», но с цифровыми метками.
Одним из центральных нововведений станет жёсткая привязка срока пребывания к сроку действия трудового договора. Никаких «автоматических» продлений, никаких льготных периодов на поиск новой работы по истечении контракта иностранец обязан покинуть страну. Работодатель, в свою очередь, несёт прямую ответственность за выезд подчинённого: он обязан организовать и оплатить транспортировку за пределы РФ, в том числе в случае выдворения.
Это создаёт два важных эффекта. Во-первых, резко возрастает финансовая и административная нагрузка на бизнес, особенно на малые и средние предприятия, которые часто нанимают мигрантов в сфере ЖКХ, строительства, логистики. Во-вторых, исчезает «серая зона»: никаких «отработал полгода, ушёл в тень, потом оформился заново». Мигрант становится полностью зависимым от добросовестности и стабильности работодателя.
Критики отмечают: подобная жёсткость может подтолкнуть к росту нелегального труда, особенно в секторах с высокой текучестью кадров. Если у работодателя нет гарантий, что мигрант не уйдёт «в тень» после уплаты аванса, а у мигранта, что работодатель не расторгнет контракт за день до окончания срока пребывания, доверие в таких отношениях будет минимальным.
Все издержки, связанные с наймом иностранца, предлагается возложить исключительно на работодателя:
Это принципиальный сдвиг. Сегодня многие из этих расходов ложатся на самого мигранта, особенно в случае работы через посредников или «теневых» агентств. Новая модель призвана «очистить» рынок от недобросовестных посредников и повысить прозрачность найма.
Однако в реальности подобная мера может привести к двум противоположным последствиям:
Парадоксально, но удорожание легального найма может сделать нелегальный труд ещё более привлекательным для обеих сторон.
Один из самых жёстких и символически значимых элементов пакета — прямой запрет на получение вида на жительство и гражданства РФ для участников новой системы. Это означает, что трудовой мигрант по умолчанию перестаёт быть потенциальным соотечественником. Он не может интегрироваться, не может укорениться, не может построить долгосрочную жизнь в России, даже если прожил здесь десять лет без нарушений.
Ещё более радикальна норма о запрете въезда членов семьи, причём перечень расширен до бабушек, дедушек, внуков, братьев и сестер. Это исключает не только семейное воссоединение, но и любую форму социальной поддержки через родственные связи. Мигрант остаётся в полной изоляции: без близких, без прав на жильё, медицину сверх минимального пакета, без перспективы «стать своим».
Контекст здесь важен: в условиях демографического спада и оттока населения из регионов многие эксперты ранее призывали именно к интеграции трудовых мигрантов, особенно из стран с общим языковым и культурным полем (Казахстан, Киргизия, Узбекистан). Теперь же государство делает выбор в пользу функционального использования без социальных обязательств. Это логично с точки зрения краткосрочного контроля, но рискованно в долгосрочной перспективе.
Для обеспечения исполнения всех этих мер предлагается ввести обязательную дактилоскопическую регистрацию и фотографирование всех прибывающих по новой системе в течение 30 календарных дней с момента въезда. Биометрические данные будут вноситься в единую государственную информационную систему, связанную с миграционным учётом, базами МВД и Роспотребнадзора.
С одной стороны, это повысит прозрачность: станет сложнее использовать поддельные документы, «перепродавать» патенты или въезжать под чужим именем. С другой — речь идёт о создании фактически отдельного регистра, в котором будут зафиксированы все трудовые мигранты с чёткой привязкой к месту работы, сроку контракта и биометрическим идентификаторам.
Такая система открывает возможности для автоматизированного контроля: например, при истечении срока договора система может автоматически формировать уведомление о необходимости выезда и передавать его в пограничные службы. В случае неисполнения инициировать процедуру выдворения без участия суда (в административном порядке).
Предложенный пакет не просто техническая корректировка миграционного законодательства. Это идеологический выбор в пользу модели «временного труда без прав». Она напоминает западноевропейские системы 1960–1970-х (Германия, Франция), где «гастарбайтеры» приглашались на время бума и ожидалось, что они «уйдут обратно». Но история показала: если инфраструктура не готова к уходу (нет жилья, нет работы, нет сбережений), люди остаются — нелегально, без доступа к правам.
Россия сегодня стоит перед выбором:
Первый путь сложнее, но устойчивее. Второй проще в администрировании, но чреват социальными издержками. И вопрос не в том, что можно сделать, а в том, каким обществом Россия хочет быть завтра.