Зима в России — не просто время года. Это испытание, предсказуемое и непредсказуемое одновременно. Когда глава «Газпрома» Алексей Миллер заявляет о вероятности аномально холодной зимы — раз в 20 лет, — он не просто делает прогноз: он призывает вспомнить, на что способна природа на этой земле. История подтверждает: лютые холода возвращаются с пугающей точностью, оставляя после себя не только статистику термометров, но и глубокие следы в судьбах людей, в городах и даже в ходе войн. Какие зимы вошли в летописи как самые суровые? И насколько обоснованы страхи нынешнего сезона — или, напротив, климатическая реальность смягчает угрозу?
Самое раннее упоминание экстремального холода на территории современной России датируется 742 годом. В «Русском хронографе» читаем: «зима бысть люта: Понтьское море померзе на 30 локоть, а снег паде на нем 20 локоть». Если переводить древнерусские меры в современные — лёд покрыл Черное море толщиной более 13 метров, а слой снега достиг почти 9 метров. Даже с учётом возможного гиперболического стиля средневековых хроник, это указывает на климатическое потрясение невероятного масштаба.
Через 43 года, в 785-м, хроники фиксируют мороз, длившийся «100 и 20 дней» — то есть около четырёх месяцев. Такие длительные аномалии, вероятно, были связаны с глобальными климатическими колебаниями — так называемым «ранним минимумом» перед наступлением так называемого Средневекового тёплого периода.
Эпоха Смутного времени ознаменовалась не только политическими потрясениями, но и лютыми морозами. Английский дипломат Джайлс Флетчер, посетивший Москву при Борисе Годунове (1588–1589), оставил потрясающее свидетельство:
«Вода, выливаемая по каплям, превращается в лед, не достигнув еще земли… одни совсем замерзают, другие падают на улицах… многих привозят в санях сидящими и замерзшими в таком положении».
Это не литературный приём, а документально зафиксированная реальность: в те годы отсутствовала эффективная система отопления и социальной защиты, а городская инфраструктура была примитивной. Мороз был не просто неудобством — он убивал.
Если средневековые хроники доносят до нас отдельные эпизоды лютых зим, то XIX век — эпоха, когда холод становится участником мировой истории. Зима 1812 года вошла в учебники как решающий фактор краха Великой армии Наполеона.
Французские войска покинули Москву в октябре, полагая, что отступление займёт недели. Но уже в середине ноября температура резко упала до -20°C и продолжала снижаться. К середине декабря — до -30°C. Армия, истощённая голодом, болезнями и партизанскими атаками, оказалась без припасов, одежды, коней. Вода в фляжках замерзала, порох отсыревал, солдаты мерзли насмерть по дорогам Смоленщины и Белоруссии.
К моменту пересечения Немана в январе 1813 года из 600-тысячной армии осталось менее 30 тысяч человек. Именно тогда в Европе заговорили о «генерале Морозе» — не как о мифе, а как о реальной геополитической силе, способной остановить завоевателя. Российский климат стал частью национального мифа: не просто суровая природа, а защитник Отечества.
С конца XIX века метеорология обрела научный статус. Появились регулярные наблюдения, архивы, статистика. И цифры оказались ледяным напоминанием: даже в «мирное время» зимы могли быть смертоносными.
- Декабрь 1902 года: Москва пережила месяц с устойчивыми -30°C. Городские власти открыли специальные приюты — от обморожений погибали десятки бездомных ежедневно.
- Декабрь 1907 года: семь дней подряд — не выше -30°C.
- Рождество 1910 года: термометр упал до -37°C — рекорд, который держался почти три десятилетия.
- Декабрь 1919 года, в разгар Гражданской войны: обледенение парализовало трамвайное сообщение. Люди шли на заводы и фабрики пешком — за 10–15 километров — в мороз, близкий к -35°C. Многие не доходили.
Но абсолютный рекорд был установлен 17 января 1940 года: -42,2°C в Москве. Это значение остаётся не побитым до сих пор. Город охватили сильнейшие метели, ветры достигали 15–20 м/с. Деревья — ясени, вязы, орешники — вымерзли с корнями. Трубы лопались, подвалы затопляло талой водой при оттепелях, а затем всё снова сковывалось льдом.
Зима 1978–1979 годов — пример того, как даже развитая инфраструктура может оказаться бессильной перед стихией. Воздушная масса из Арктики двинулась на юг, и в Москве в январе установились устойчивые морозы до -38°C.
Последствия были технологическими и социальными:
Трубы горячего водоснабжения лопались по всему городу.
Несколько жилых домов в центре Москвы остались без отопления на несколько суток.
Впервые в советской истории власти провели экстренную эвакуацию жителей многоэтажек — в гостиницы и общежития.
Тогда СССР располагал мощной энергосистемой, но она оказалась не готова к экстремальной нагрузке. Этот эпизод стал уроком: инфраструктура должна проектироваться не на средний климат, а на максимальные отклонения.
Казалось бы, XXI век — время смягчения климата. И всё же январь–февраль 2006 года напомнили москвичам о старых временах: температура опускалась ниже -25°C, на дорогах — гололёд, в метро — давка из-за отказов транспорта. Это событие особенно символично: оно случилось ровно за 20 лет до предполагаемого цикла аномалий, о котором упомянул Миллер.
Однако последние два десятилетия показывают тенденцию: суровых зим становится меньше. По данным Росгидромета, средняя температура декабря–февраля в Центральной России за последние 15 лет — на 2–3°C выше нормы 1961–1990 гг. Зима 2023/24 в Москве была одной из самых тёплых за всю историю наблюдений: средняя температура — -2,5°C (норма — около -6°C).
Заявление Миллера — не метеопрогноз, а операционная оценка. «Газпром» управляет газотранспортной системой, для которой даже 3°C отклонения вниз требует увеличения подачи газа на 10–15 млн кубометров в сутки. Поэтому «раз в 20 лет» — это не суеверие, а статистика аварийных нагрузок.
Однако ведущие климатологи скептически оценивают вероятность наступления сильных холодов. Евгений Тишковец из «Фобоса» оценивает шансы на аномально холодную зиму в 2025/26 менее чем в 14%.
Основной фактор — устойчивая фаза отрицательной Арктической осцилляции, которая обычно удерживает холод на севере.
Влияние Эль-Ниньо (ожидается слабая его фаза к концу года) также способствует смягчению зим в Евразии.
Долгосрочные модели ECMWF и GFS указывают на температуру на 1–4°C выше нормы в европейской части России.
То есть, даже если в отдельные недели ударят морозы — например, -25°C в Краснодаре или -30°C в Пскове — это, скорее, эпизодический арктический прорыв, а не устойчивая аномалия вроде 1940 или 1979 года.
История лютых зим — это не ностальгия по «былым временам». Это напоминание:
Инфраструктура хрупка — даже в XXI веке. Энергетическая безопасность — вопрос выживания, а не экономики. Климат меняется, но не исключает экстремумов — глобальное потепление может усиливать их (например, за счёт нарушения полярной завихренности).
Алексей Миллер, говоря о «раз в 20 лет», не пугает — он предостерегает. Потому что в России знают: зима всегда приходит. Вопрос лишь — в каком обличье. А если вдруг всё-таки ударит мороз и лёд будет толщиной в 13 метров — пусть это станет легендой для хроник будущего. Но готовиться стоит уже сегодня.