Мы знаем очень много воспоминаний советских солдат о Великой Отечественной войне. В их бесценных свидетельствах сведения о стране, какой она была до войны, о ратных подвигах, о кошмарах немецкого плена. Но много ли мы читали о свидетельствах солдат другой стороны? Между тем, эта информация очень многое открывает нам о событиях «роковых сороковых».
Солдаты Вермахта, от зверств которых стыла кровь в жилах, после войны представляли собой жалкое зрелище. Особенно те, которые попали в плен. Большинство из них в своих воспоминаниях говорят, что над ними не издевались, кормили не досыта, но и нельзя сказать, что жили впроголодь.
Венгр Ласло Райзнер попал в армию в 43-м, когда побеждённая Венгрия, подчинилась нацистскому режиму. Ему было 21. Уже в следующем году он попал в плен. Говорит, что русские солдаты не делали различий между пленными – немец или венгр, ко всем относились одинаково.
Перед освобождением Ласло с другими военнопленными тянул газопровод из Ульяновска в Москву, рыли мерзлую землю. Там он подорвал здоровье. Когда вернулся домой, у него обнаружили туберкулёз. По приезду в Будапешт бывший пленный попал в госпиталь, где его хорошо кормили, через год он встал на ноги и даже открыл табачную лавку. В 56-м году в Будапеште советские военные подавили попытку переворота. Ласло попал в волну эмиграции в США.
Другой венгр, солдат Waffen SS, Стефан Клезитц рассказывает, что попал в плен в 1945-м.
«13 февраля я и мой брат оказались в числе тех 5 000, кто сдался русским. В тот день я стал военнопленным, мне было всего лишь 18, и с той поры я не видел свободы почти 9 лет».
Стефан работал в плену на Урале и в глубокой Сибири. Любопытны его воспоминания о пище.
«Еда была весьма заурядная, иногда весь день кукуруза, иногда пшено, иногда фасоль. Мяса не бывало никогда. Из овощей была только жгучая крапива, и, признаюсь, она была превосходной. Помню, пару раз нам доставалось еще что-то. Если охранникам давали говядину, они после еды отдавали нам кости, и, мы высасывали из них все, что могли».
В декабре 50-го бывшему эсэсовцу даровали свободу в СССР. Поезд доставил его с другими освобождёнными в Венгрию, они сразу поняли, что на родине им не особо рады.
«На станции нас встретили собаки, прожектора и солдаты с автоматами. Сотрудники AVH – венгерской секретной полиции – допрашивали нас всю ночь, а затем разбросали по тюрьмам Будапешта. Опять тюрьма».
Несколько дней пленных вообще ничем не кормили. В тюрьме Стефан пробудет месяц, а затем еще три года в лагерях своей страны. Вместе с другими заключенными он вручную спрямлял русло реки Тиссы, чтобы потом там построили гидроэлектростанцию.
Рисунки одного из заключеных
Йозефа Рингхоффера (Joseph Ringhoffer)
В лагере процветало доносительство. Сам Стефан постоянно мучился мыслью: «Я – венгр, но и в венгерской тюрьме я просто раб. Этого быть не должно». Охранники в глаза говорили, что могут отобрать гражданство за то, что те воевали за немцев.
После бунта в декабре 1953-го заключенных вывезли в Австрию, им раздали венгерские паспорта и отпустили на все четыре стороны.
«Когда люди слышат мою историю, они удивляются, как такие парни, как я, вынесли все это. Но у меня нет злости по отношению к кому-либо, не бывает никаких депрессий. Иногда мне снятся те времена, но, когда я просыпаюсь, я смеюсь и говорю себе: «Какое счастье, что я здесь, а не там».
Другой военнопленный немец Вальтер Варда вспоминает, что был, по меньшей мере, в 23 лагерях. Он несколько раз пытался бежать из плена, но каждый раз был пойман. После скитаний и тяжелых работ в 1950 году ему однажды объявили, что отправят домой.
Когда немецкие солдаты возвращались домой на поезде, Вальтер выбегал на каждой станции, чтобы попросить поесть. Он говорит, что русские люди были добры, и он всегда возвращался с едой.
Родители бывшего солдата встречали его на вокзале. Эта встреча поразила его. Родные обняли его, мама плакала от счастья. Вальтер ехал с родителями домой на троллейбусе, а люди косились на него и спрашивали: «Кто этот оборванец?» Еще несколько недель он просыпался по ночам с криком от кошмаров. Через четыре года он эмигрирует в США.
Самая большая драма солдат проигравшей армии заключалась в том, что они продолжали пребывать в деформированной картине мира. В начале войны им внушили, что СССР – это опасный агрессор, который желает уничтожить Германию, а союзные войска первые готовят нападение. Как ни парадоксально, но многие ощущали себя жертвами.
Коллективная вина немцев – это, конечно, выдумка. Уже спустя четыре года после Нюрнбергского процесса опросы показывали, что треть немцев считали его итоги несправедливыми, хотя сразу после его завершения так считали только 6%. В 1945-1949 годах большинство немцев в Западной Германии считало нацизм «хорошей идеей, которой нашли неудачное применение».
В ранней ФРГ широкое распространение получили два нарратива. Первый: «Немецкая нация тоже пострадала от безумца Гитлера», и второй: «Мы тоже вынесли все тяготы войны, голодая и прячась в бомбоубежищах, и уже этим искупили вину».