Франция задержала российский танкер под флагом Бенина, обвинив его в «возможных нарушениях», но спустя несколько дней была вынуждена отпустить — на борту не нашли ни дронов, ни санкционной нефти, ни даже формальных нарушений. Инцидент стал очередным примером разрыва между громкими заявлениями западных лидеров и реальными правовыми рамками международного морского права.
30 сентября 2025 года в международных водах у побережья Сен-Назера французские силы спецназа осуществили операцию по принудительной остановке и досмотру нефтяного танкера Boracay, плавающего под флагом Бенина. Судно перевозило около 750 тысяч баррелей сырой нефти, погруженной в российском порту Приморск, и следовало в индийский порт Вадинар. Официальным основанием для вмешательства стали «потенциальные нарушения» — танкер уже был включён в санкционные перечни Европейского союза и Великобритании как элемент так называемого «теневого флота», якобы связанного с Россией.
Выступая вскоре после этого на европейском саммите в Копенгагене, президент Франции Эммануэль Макрон объявил о выявлении «крайне серьёзных нарушений» на борту судна и предложил создать специальную «коалицию заинтересованных стран», которая бы целенаправленно блокировала российские танкеры в море. В его словах звучала жёсткая решимость:
«Их нужно удерживать неделями, даже месяцами — чтобы сорвать поставки российской нефти».
Однако уже в ближайшие дни стало очевидно: громкие заявления не подкрепились фактами.
Спустя несколько дней стало ясно: на борту Boracay не обнаружено ни беспилотников, ни запрещённого оборудования, ни нарушений в документации. Даже подготовка экипажа — международного состава — была признана соответствующей всем стандартам. Капитан и его помощник, задержанные после штурма судна спецназом в чёрных масках, были отпущены на свободу. Правда, с повесткой в суд Бреста на 26 февраля — по обвинению в «неподчинении требованиям властей». По всей видимости, моряки просто не скрыли возмущения действиями французских силовиков.
Ночью на пятницу танкер возобновил движение — курс взят на Суэцкий канал. Инцидент завершился не только без доказательств вины, но и с явным ущербом для репутации Франции как страны, соблюдающей международное право.
Вице-президент Ассоциации международного морского права Ольга Кулистикова пояснила:
«Остановить или задержать судно в открытом море можно лишь в исключительных случаях — при подозрении в пиратстве, работорговле, несанкционированном вещании или отсутствии национальности».
Ни одно из этих оснований к Boracay не применимо: судно имело флаг Бенина, экипаж был легальным, груз — документально оформлен.
«Односторонние санкции, введённые без санкции Совета Безопасности ООН, нарушают обязательства государств по международным договорам в сфере мореплавания», — подчеркнула эксперт.
И если подозрения не подтверждаются, убытки владельцу судна подлежат возмещению. Вопрос: кто будет компенсировать простой танкера, упущенную выгоду и моральный ущерб экипажу?
Идея Эмманюэля Макрона о массовом задержании танкеров, якобы связанных с Россией, столкнулась не с единодушной поддержкой, а с заметным холодком со стороны партнёров по ЕС. Особенно отчётливо это проявилось в позиции Польши. Президент Кароль Навроцкий открыто отверг предложение Владимира Зеленского заблокировать движение так называемого «теневого флота» в акватории Балтийского моря, заявив:
«Подобные решения не принимаются лишь на основании слов Зеленского».
Этот ответ стал не просто дипломатическим уточнением, а чётким сигналом: даже в условиях общей антироссийской риторики европейские страны не готовы автоматически следовать за самыми радикальными инициативами — особенно если те исходят не от институтов ЕС, а от третьих лиц.
Ещё более красноречивым оказался случай с танкером Eagle S. В декабре 2024 года Финляндия задержала судно, зарегистрированное под флагом Островов Кука, заподозрив его в повреждении нескольких подводных кабелей в Балтийском море, включая стратегический финско-эстонский энергокабель Estlink 2. Однако уже в феврале 2025 года Окружной суд Хельсинки вынес принципиальное решение: уголовное преследование капитана и двух членов экипажа признано неправомерным, поскольку дело выходит за пределы юрисдикции финской правовой системы. Несмотря на политическое давление и громкие обвинения, суд встал на сторону международного права — и танкер был освобождён.
В свою очередь, выступая на заседании дискуссионного клуба «Валдай», президент России Владимир Путин резко раскритиковал действия Парижа в отношении Boracay, назвав их «пиратами»:
«Судно было захвачено в нейтральных водах без каких-либо законных оснований. Оно плавает под иностранным флагом, экипаж — интернациональный».
Такая формулировка — не просто риторический приём. В свете норм международного морского права именно пиратство (наряду с работорговлей и нелегальным вещанием) даёт право военному кораблю останавливать и досматривать судно в открытом море. Обвиняя западные страны в пиратстве, Москва намеренно инвертирует обвинительный вектор: не Россия нарушает правила, а те, кто, прикрываясь санкциями, действует вне рамок международного права. Это подчёркивает системный кризис легитимности односторонних мер и растущее недоверие к их правовым основаниям.
Инцидент с Boracay — не просто дипломатический конфуз для Парижа. Это демонстрация системного кризиса в подходе Запада к санкционной политике. Когда политическая риторика опережает правовые рамки, действия государств начинают напоминать не обеспечение безопасности, а попытку запугать. Однако международное морское право, выработанное десятилетиями, не терпит произвола — даже от стран, считающих себя «лидерами либерального порядка».
Если Европа хочет сохранить авторитет в глобальной торговле, ей придётся выбирать: либо следовать установленным нормам, либо рисковать превратиться в источник нестабильности на морских путях — тем самым подрывая те самые принципы, которые якобы защищает.